| А я знаю, из-за чего весь сыр-бор. Он из-за справедливости. Наш министр обороны очень справедливый человек. Написано же, что служить должны все - вот он и старается. Все так все. Никаких исключений. А то что же получается? В детский садик ходили вместе, а как в армию идти, так половина скрипачей? Так, что ли? Нет вам, нет! Количество отсрочек мы еще скорректируем, а студентов - после институтов достанем. Никто не уедет за рубеж! Так и зарубите себе на носу! Крик матери в военкомате: «Так у него же после аварии в голове железная пластина и позвоночник!» - «Что позвоночник?» - «Поврежден!» - «А мы про позвоночник вам ничего не сказали, а по пластине он годен!» - «Как?» — «Так!» Голос за кадром: «И хорошо, что пластина, ему каску надевать не надо!» А если мать закричит, что вес у ее сына 42 кило при росте 1 метр 60, то ей на это скажут, что определят его в авиацию, там легкий народ требуется. Ой, ма! Давно надо привыкнуть, что Россия - страна наоборот. Во всем мире так, а у нас кверху ногами. Во всем мире генералов готовят под армию, а у нас армию под генералов. Поэтому и призываем 42 кило с железной пластиной. И в бой он пойдет за Родину, за Россию. Вот только большая она, да и подумать о тебе ей недосуг. Все как-то некогда, некогда. И будешь ты один. Говорят, что один в поле не воин. Врут. Это не про наше поле говорят. В нашем поле все воины. Просто от одного воина до другого расстояния очень большие, да и связи нет. Не докличешься. Вот и выходит, что ты, вроде, один. А на самом деле вас там до хера. И все как на подбор - на сотню полтора раза на перекладине подтягиваемся. Русичи, мать вашу, в кирзовых до сих пор сапогах! А голова как картошка на палочке над воротничком гимнастерки торчит. Ах, Русь, Русь! Где ты? Что ты? Как ты? Все спросить тебя хочется: Русь, а Русь, ты когда нас любить будешь, а? А то все мы тебя любить должны, да опять мы! Безответная какая-то все у нас с тобой любовь. Покажи нам хоть раз свое личико, чтоб знали мы - вот она, мать-то наша! А то все вместо твоего лица харя какая-то лезет, да и представляется харя та исключительно от твоего святого имени. От того и сомнения наши: а есть ли у тебя вообще-то лицо? А, может, и нет его? Может, оно повреждено безвозвратно, или болезнь какая-то ее перекосила? Может, мурло это, что все время лезет вперед и в нас тычется, и есть то самое обожаемое твое личико? А нам и невдомек! И не понимаем мы. Как ты считаешь, а, Русь? |