| О долге Да, так вот! Попраны, еще раз
попраны. И денег совершенно не хватает. Не хватает денег
роженицам и тем, кто принимает роды, и поэтому,
хоть в зачатии и участвуют, думается, все
поименно, предпочтительней все же удалить
козявку заранее, прежде чем она успеет достичь
призывного возраста. И с этой точки
зрения государство посещает печаль. В связи с чем
непонятно, что делать с воинским долгом. То есть
непонятно, куда его девать в виде долга-человека
или человека-долга и откуда его получать, если он
все время требуется свежий? То есть я хотел
сказать: непонятен сам механизм его образования.
И утилизации. Я имею в виду долг. Я до такой
степени имею его в виду, что мне очень хочется
знать, на какой стадии своего развития
человеческий зародыш им обзаводится? Я все еще про
долг. До зачатия, во
время оного или две-три недели спустя, когда и
происходит изъятие и зародыша, и долга? И еще непонятно,
куда девать носителя этого долга, когда в нем
отпадает всякая необходимость, о чем мы, кажется,
уже упоминали. Вот когда
роженица, на которую денег не хватает, а
стафилококк с потолка капает, тужится, - она
выполняет свой долг или таким замысловатым
образом передает его приплоду? А может быть,
долг вообще возникает как совокупность усилий и
матери, и плода? А? Как вы считаете? Может быть, вот
оно? А? Как вы полагаете? Может быть, оно, то
большое, косматое, вечно меняющее свою форму,
содержание и воззрение на стыд, слепое,
беспощадное нечто, именуемое в простонародье
государством, нам в долг, а мы ему в ответ? Как вам кажется? Может быть, оно
нам чисто морально дает возможность
подготовиться к родам, а потом за это, за то, что
оно предоставило время, одно только время на
подготовку и больше ничего, и спрашивает по всей
форме? И в этом случае
время как неуловимая категория превращается в
нечто материальное и уловимое - в приплод,
который нужно потом на какой-то период отдать в
общее пользование, чтоб его временно поимели все? Я думаю, что я
прав. Фу! Наконец-то! Добрались. Слава Богу! Вот
как трудно порой уразуметь! Как тяжело
иногда самому разобраться в одном только слове
или понятии. Например, в слове
«долг», тем более что иногда он бывает
«священным», после чего плавно перетекает в
«гражданский». Фу! Просто гора с
плеч. Так, знаете ли,
радостно иногда бывает уяснить для себя то, о чем
вокруг все только и толкуют, доказывают что-то со
сливочной пеной у рта. Хотя спроси у них, что
такое «долг», откуда он взялся, — ничего-то они не
ответят. Только глаза
свои безумные вылупят и начнут: «Да как же», «Да
вот же», «У нас в государстве»... Тьфу, у вас! В
государстве. Тьфу! Да. Хорошо хоть разобрались.
Ну, теперь можно поговорить о водоплавающих. То
есть о них, о героях, о моряках, о тех, кто в стужу и
по колено. О них. Им государство,
которое, как мы выразились, некоторым образом
существует в виде отдельных своих бесформенных,
безжалостных проявлений, и тому есть немало
всяческих свидетельств, предоставило
возможность подготовиться к родам? Предоставило?
А? Что? Что вы на меня так смотрите? Да, предоставило. Они им
воспользовались? Ну, кто как. Все! Точка!
Государство им ничего не должно. А они должны. И,
прежде всего, должны умереть, если время подошло,
потому что все герои, едрена вошь! А герои всегда
умирают, если подошло их время. И в этом-то,
собственно, и состоит, как мне видится, основной
способ утилизации и их, и их циклопического
долга. |